Если ты кадет S-класса - тебя ждет блестящее будущее, место службы в лучшей армаде галактики и головокружительная карьера. Если ты принцесса Иристана - тебя ждет блестящее будущее, брак с самим повелителем планеты, он же сильнейший воин, и жизнь, долгая и счастливая. Если ты из клана Аэрд - тебя ждет блестящее будущее, должность великой эйтны-хассаш и практически бессмертие. А вот если ты кадет, принцесса и видящая в одном лице - тебя ждут проблемы. Очень, очень много проблем.

И даже любовь не простая, а на выживание.

Елена Звездная

ЖЕНА ВОИНА, ИЛИ ЛЮБОВЬ НА ВЫЖИВАНИЕ

История первая:

О тайнах, кошмарах и целевом планировании

Ночь. Спокойное дыхание Эрана, его рука, нежно накрывшая мою ладонь, сонный рык Икасика, устроившегося на балконе.

Но мы не одни! Я отчетливо ощущаю это. Ощущаю шаги от двери - легкие, невесомые. Чувствую их, а не слышу. Ощущаю присутствие. Не могу понять как, но ощущаю. Отслеживаю и даже с закрытыми глазами вижу, как тень приближается ко мне.

Вздрагиваю, едва темная субстанция останавливается в шаге от постели, и в тот же миг просыпается Эран. Вспыхивает свет, синеглазый воин, приподнявшись, встревоженно всматривается в меня.

Тень продолжает стоять рядом!

Хочу ответить, пытаюсь выговорить хоть слово и… не могу. Мне страшно. Мне никогда не было так страшно, я даже боюсь пошевелиться.

- Киран, - воин осторожно касается моей щеки, и приходит осознание - у меня лицо мокрое от слез.

* * *

Я проснулась, села на постели. Голова болела. По всему телу разливалась странная слабость. И страх. Тихий панический ужас пульсировал и бился, словно отголосок биения сердца. Нервно огляделась - в спальне повелителя Иристана находились только я и спящий на балконе Икас. Долго не решалась взглянуть в сторону входной двери, потом обругала себя за трусость и повернула голову. Никого.

Значит, сон?

Просто кошмарный сон? А с каких пор мне снятся кошмары?! С какого бешеного атома мозг подкинул мне подобное сновидение?! И почему так страшно… До сих пор страшно.

Открылась дверь - синеглазый воин в черных брюках и белоснежной рубашке бесшумно подошел, сел рядом, протянул руку, коснулся моей щеки и спросил:

Что испугало тебя ночью?

Тар-эн кивнул.

И я осознала, что сном случившееся не было! Я видела тень. Не такую, как у Нрого, и даже не того монстра, который управлял папандром, что-то другое. Страшное. Опасное. Для меня опасное.

Не глядя на воина, я осторожно поднялась с постели, подошла к окну, села возле Икаса, задумчиво погладила белоснежную шерсть зверя. Единственное, о чем я сейчас могла думать, - а все ли мне мама рассказала?!

Шум за стеной. Эран встал, пересек спальню, открыл дверь.

Эшен аккердан эйтна МакЭдл, - произнесла стоящая за дверью женщина в белом.

Кэрн, - резко ответил тар-эн и закрыл дверь.

Я не понимала ни их языка, ни того, почему переговоры на сей раз велись так, ведь Эран мог по-другому, как-то приставляя пальцы к шее, и все. Но вот что я конкретно поняла - речь шла о бабушке, а синеглазый сказал «нет». Ну, может, и не «нет», но это определенно был отказ.

Чего ты боишься? - внезапно спросил тар-эн, резко повернувшись ко мне.

Что я могла ответить? Ночью даже Икас не среагировал на субстанцию. И Эран не увидел. Потому что тень пришла за мной. Именно за мной. Можно было бы сейчас бояться, переживать и даже рассказать тар-эну, но что это изменит? Ничего. Тень пришла за мной, нужно понять - зачем и почему. И я сейчас отчаянно пыталась вспомнить, что конкретно говорил Араван о бабушке и о том, как она стала эйтной, даже несмотря на то что была для дедушки единственной.

Вспомнить дословно.

Но в памяти всплывали только обрывки:

«Агарну нужна была именно девушка из рода Аэрд. Аэрд - эйтны, традиционно. Есть несколько родов, способных принять кровь любого клана, Аэрд сильнейшие. Традиционно эйтна-хассаш принадлежит именно к Аэрд, и наша бабушка должна была стать главной эйтной».

А я из рода Аэрд, как мама и бабушка. Значит, тоже традиционно эйтна, так? Впрочем, об этом еще и папандр говорил.

«Бабушку готовили к принятию сана эйтны-хассаш, а для этого видящая должна испытать болевой шок дважды. Обычно эйтны так и определяют видящих - первый шок девушка испытывает после ночи с воином, второй после родов, а дальше мутацию подталкивают в нужном направлении, и видящая становится эйтной».

Болевой шок… Рассмотрим мою ситуацию: палатка, первый раз с Эраном, жуткая, невыносимая боль впоследствии и восклицание одной из эйтн: «Она видит».

Эта книга входит в серию книг:

Для обычного человека любовь, как правило, имеет очень большое значение, и занимает одно из важнейших мест в жизни. Между тем, люди не имеют ясного взгляда на то, что представляет собой любовь.

Принято думать, что любовь может быть взаимной. При ближайшем рассмотрении оказывается, что любовь — это исключительно внутреннее, индивидуальное состояние человека. Если один человек любит другого, то другому от этого ни тепло ни холодно, и точно также, если этот другой любит первого, то для первого это ничего не меняет: даже если они оба любят друг друга, то каждый наслаждается тем, что сам испытывает по отношению к другому, а то, любит его этот другой, или нет, интересует его лишь в связи с тем, может он сообщить другому о своих чувствах, «излить душу», может ли он быть рядом с ним или нет.

Конечно, можно концентрировать внимание друг на друге таким образом, что будет казаться, что любовь — не чисто внутреннее состояние, но является следствием «взаимной настройки» ощущений. Помощь другого, может способствовать достижению желаемой настройки внимания, однако, такая настройка может быть проведена и совершенно самостоятельно, а результаты этой настройки — личное дело каждого.

Человек, любящий другого человека, стремится быть рядом с предметом своей любви. Стремление к близости с другим человеком преследует обычно две цели. Во-первых, в случае взаимности, человек хочет в полной мере ощутить «общность чувств»: близость воздействует на воображение человека, заставляя его чувствовать, как будто этот другой испытывает то же, что и он сам. Кроме того, человек может стремиться завладеть обожаемым предметом. Достижимы ли эти цели?

Во-первых, что касается «завладения» друг другом — эта цель, разумеется, достижима лишь в смысле физического «обладания», хотя человек и может считать, что завладел кем-то (еще одна из возможностей осознания). Что же касается иллюзии достижения «общности чувств», то все люди разные, и они будут испытывать весьма и весьма разные ощущения, которые каждый из них будет называть одной и той же «любовью».

В действительности, как бы близко друг к другу люди не находились физически, каждый все равно медитирует сам по себе. Это же относится к любым чувствам людей.

Как говорят маги, все люди имеют, образно говоря, воображаемый кинжал, который представляет собой заботы человеческой саморефлексии; этим кинжалом они рассекают себя и истекают кровью. И их цепи саморефлексии, которыми все люди связаны друг с другом, а попросту говоря, их личная история, и то, что все всё друг о друге «знают», дают им чувство, что они истекают кровью вместе, и что все они имеют нечто чудесное — свою общую «человеческую природу». Но если вглядеться внимательнее, то окажется, что все истекают кровью в одиночестве, что люди ничем не владеют совместно, кроме общей личной и неличной истории, и что все, что они делают — это тешатся своими иллюзорными рефлексиями, являющимися их же индивидуальными творениями.

Маги больше не пребывают в мире обыденных дел, поскольку уже не являются жертвами саморефлексии. Как только их цепи саморефлексии разорваны — они больше не ограничены интересами повседневного мира. И хотя маги по-прежнему остаются в этом мире, они больше не принадлежат ему. Для того, чтобы быть его частью, маги должны разделять интересы людей, чего без цепей они делать уже не могут: избавление от личной истории и уменьшение чувства собственной важности ведет к потере саморефлексии и изменению взгляда на мир.

Воина не занимает любовь так, как она интересует обычного человека, поскольку воин знает, что любовь — это просто одно из чувств, которое ему дано испытывать, но испытать его — это единственное, что с ним можно делать. Так что, если воин любит кого-либо, — он просто любит и все.

Воин никогда не придается своим чувствам, и в частности — любви. Воин знает, что любовью, так же, как и любым другим чувством, можно управлять точно так же, как можно управлять, посредством мани-пулирования вниманием при помощи намерения. Обычные люди, сами того не зная, управляют своим вниманием, ведя внутренний диалог. Так, в случае любви, люди поддерживают внутренний диалог с самими собой о том, что любят кого-то, или о том, что кто-то любит их. Со временем люди могут убедить себя в этом. Для воина любовь не важна, он не ведет с собой диалога о любви.

Если воин любит — он любит, но он отдает себе отчет в том, что это не имеет никакого значения. Реакция обычного человека обратная — думать, что он непременно должен что-то сделать: признаться в любви, предложить руку и сердце, тем самым, потакая собственническим инстинктам, и уж во всяком случае, он должен постоянно думать об этом, как о необычайно важном событии. Обычный человек хочет облегчить жизнь тому, кого любит.

Воин понимает, что действовать подобным образом, следуя тем самым одной из общечеловеческих привычек, — глупо. Чтобы быть удовлетворенным, человек должен во всем следовать своим склонностям, а это означает, что он должен сближаться только с теми, кто очень и очень близок к нему по своему мироощущению.

Для воина догма, гласящая, что один мужчина должен жить в браке с одной женщиной, и они не должны изменять друг другу, выглядит просто смехотворно. Для воина не существует ни измен, ни ревности. Воин просто делает то, что отвечает его предрасположению, позволяя ему сохранить энергию, а всякие общественные догмы и моралистические, навязчивые идеи — порождение общечеловеческого чувства собственной важности — его не волнуют.

Для воина признание — это способ излить наружу переполняющие его эмоции, и поэтому, если воин хочет выразить свои чувства — он делает это так, как велит ему его сердце, но он не придает тому, что говорит, и тому, что делает, никакого значения.

Воин, если ему нравится кто-либо, стремится к тому чтобы быть с этим человеком, если знает, что это принесет ему удовлетворение, но при этом он как всегда умерен, безжалостен, ответственен за все, что делает, и всегда сохраняет отрешенность и полный контроль за всеми своими поступками.

А если он знает, что с теми, кого он любит, ему быть не суждено, — он, как и всякий человек, испытывает боль, но он не потакает себе в этом чувстве, а принимает свою судьбу в полном смирении.

Любовь Черникова

Онихэктомия. Часть 1

Книга приобретена на портале Lit-era. Все права защищены.

Исключительными правами на произведение «Онихэктомия» обладает автор — Любовь Черникова Copyright 2016

Онихэктомия — сложная хирургическая операция , в результате которой ампутируется концевая целая фаланга пальцев вместе с когтями. В России широко распространено название «операция „Мягкие Лапки“». Такие операции достаточно редко проводятся за пределами США. В Германии и Швейцарии ампутация когтей у кошек запрещена законом, а во многих других европейских странах она также запрещена в рамках Европейской конвенции по защите домашних животных. Исключение делается только в том случае, если ветеринар считает эту операцию благом для животного.

Определение из Википедии

Внимание! Название применительно к роману в переносном значении:)

Пролог

Оэльрио! Оэльрио! Где ты, детка?

Хорошая киса, иди ко мне, - повторила я шёпотом, привлекая внимание животного.

Настойчиво вытянула вперёд развёрнутую ладонью вверх руку. Ещё один мысленный посыл: «Подойди!». Горячее дыхание обдало кожу, и я зажмурилась в предвкушении, ожидая, что вот-вот смогу потрогать огромный бархатный чуть влажный нос. Я вздрогнула от нетерпения, так хотелось запустить пальцы в серебристую, покрытую округлыми пятнами мягкую густую шерсть. Только бы нянюшка перестала кричать! «Ну, пожалуйста, Нисси!» - взмолилась я беззвучно, непроизвольно подкрепляя мысли требованием покориться, но, конечно же, с няней такие фокусы не проходят. Эх...

Скрыться от нянюшки в густом кустарнике мне ничего не стоило, колючие ветки всегда расступались, открывая потайные ходы и тропинки, достаточно было того возжелать. Это сводило с ума приставленных ко мне слуг, а тем паче отца, который жутко сердился, в очередной раз узнавая, что я сбежала за пределы поместья.

Леди Оэльрио! - раздалось ближе и строже, похоже, няня теряла терпение.

Огромный зверь настороженно поднял уши и принюхался. В глубине горла родилось едва слышное рычание.

Тише, киса, тише, - я снова подкрепила слова мысленным посылом успокаивая.

Вздыбленная шерсть прилегла, расширенные зрачки немного сузились, и я залюбовалась поразительным оттенком светлых голубых, прямо как моё новенькое атласное платье, глаз.

Киса, я люблю тебя! - искренние слова от всей души. Сейчас мне казалось, что нет никого ближе и прекраснее, чем эта огромная кошка, величиной с папину лошадь: «Ну, пожалуйста, Великая Мать, дай мне ещё немного времени!»

Зверь почувствовал моё пожелание. Тёмно-серый с синеватым отливом мокрый нос, наконец, ткнулся в ладошку, и шумно выдохнул, заставив хихикнуть - щекотно! Еле сдержав визг восторга, я смелее запустила пальцы в мягкую нежную шерсть под подбородком и почесала, будто это обычная ловчая кошка. Раздалось мурчанье, похожее на рокот далёкого водопада, который показывал мне папочка, Не сдержавшись, обняла могучую шею, фыркнула, когда в нос попали шерстинки.

Ты такая мягкая! Мне нравится, как ты пахнешь. Хорошая киса, будем дружить? - шептала я, продолжая гладить и чесать густой мех, радуясь, что моя нехитрая ласка зверю приятна.

Оэльрио! - позади раздался треск кустов, донеслось невнятное ругательство, в котором моё чуткое ухо уловило собственное имя. - Оэль… Великая мать! - закончила Нисси севшим до едва слышного шёпота голосом.

Я телом почувствовала, как напряглись мышцы под мягкой шкурой, басовитое мурчанье переросло в угрожающий горловой рокот. Усы встопорщились, острые клыки почти с мою руку длиной обнажились. Красивая кошка зашипела, демонстрируя оскал, попятился назад, припадая к земле.

Я почувствовала, как то, что возникло между нами, рушится, и свалилась, выпустив могучую шею. Встала, отряхивая с испачканного зелёным травяным соком подола налипшие сухие листья, и притопнула ногой от разочарования. Напротив, на границе небольшой скрытой в тени раскидистых ветвей поляны, стояла белая как полотно нянюшка.

Нисси, - я строго нахмурилась, наблюдая, как та, не отводя перепуганного взгляда от зверя, судорожно пытается нашарить карман передника, - Нисси! Если ты это сделаешь, я разрешу кисе тебя сожра…